М. Л. Гаспаров в одной из своих статей как-то заметил: «Не нужно думать, будто филолог умеет видеть и чувствовать в стихотворении что-то такое, что недоступно простому читателю. Он видит и чувствует то же самое, – только он отдает себе отчет в том, почему (курсив автора. – С. Д .) он это видит, какие слова стихотворного текста вызывают у него в воображении эти образы и чувства, какие обороты и созвучия их подчеркивают и оттеняют. Изложить такой самоотчет в связной устной или письменной форме – это и значит сделать анализ стихотворного текста» (1).
Мы решили последовать совету М. Гаспарова. В результате получился такой «самоотчет» о стихотворении В. Брюсова «Есть что-то позорное в мощи природы...» (1896).
Есть что-то позорное в мощи природы,
Немая вражда к лучам красоты:
Над миром скал проносятся годы,
Но вечен только мир мечты.
Пускай же грозит океан неизменный,
Пусть гордо спят ледяные хребты:
Настанет день конца для вселенной,
И вечен только мир мечты.
Образы, мотивы, синтаксис этого раннего декадентского стихотворения В. Брюсова кажутся, на первый взгляд, довольно банальными (не знай мы, что его написал В. Брюсов, наверняка сочли бы его стихотворением какого-либо брюсовского эпигона). Если попробовать изложить его смысл – получится нечто малоинтересное. Однако у этого стихотворения – довольно необычная ритмическая структура (на слух она воспринимается как неправильная, с перебоями ритма). Метрико-ритмическая структура стихотворения может быть описана такой схемой:
È
┴ ÈÈ
┴ ÈÈ
┴ ÈÈ
┴ È
È
┴ ÈÈ
┴ È
┴ ÈÈ
┴
È
┴ È
┴ È
┴ ÈÈ
– È
È
┴ È
┴ È
┴ È
┴
È
┴ ÈÈ
┴ ÈÈ
┴ ÈÈ
┴ È
È
┴ È
┴ ÈÈ
┴ ÈÈ
┴
È
┴ È
┴ È
┴ ÈÈ
┴ È
È
┴ È
┴ È
┴ È
┴
Каким размером написано это стихотворение? Любой стиховед сразу же скажет навскидку: 4-иктным дольником, к тому же – дольником неурегулированным, который на слух воспринимается как более «неправильный», с сильными нарушениями ритма. При более детальном анализе он заметит, что в самой этой неурегулированности есть некоторая закономернось, а именно: 1-й стих каждой из двух четырехстишных строф написан «правильным» 3-сложником (4-стопным амфибрахием; È – ÈÈ – ÈÈ – ÈÈ – È ), а последний – «правильным» 2-сложником (4-стопным ямбом; È – È – È – È –). Амфибрахий и ямб имеют одинаковую анакрузу (односложную), но разные межиктовые интервалы: у амфибрахия они двусложные, у ямба – односложные. У Брюсова в первом стихе три 2-сложных интервала (получается 4-стопный амфибрахий), во втором – два 2-сложных (получается дольник), в третьем – один 2-сложный интервал (получается опять дольник), в четвертом – 2-сложных интервалов нет вовсе, они все односложные (получается 4-стопный ямб).
То есть в каждом из следующих стихов один двусложный межиктовый интервал последовательно сокращается на один слог (на схеме это хорошо видно). В итоге мы видим картину постепенного превращения 4-стопного амфибрахия в 4-стопный ямб. Во второй строфе этот процесс последовательного сокращения двусложных интералов до односложных более упорядочен: вначале сокращается 1-й (от начала стиха) интервал, затем – 2-ой, потом – 3-й. В первой строфе порядок сокращения иной: вначале сокращается 2-й интервал, потом – 1-й, а затем – сокращается 3-й, что в итоге и дает метрическую структуру 4-стопного ямба.
Таким образом, неурегулированность этого 4-иктного дольника Брюсова оказывается мнимой, перед нами дольник урегулированный. Обычно такие урегулированные дольники называют «строфными» логаэдами (в отличие от «стопных» и «строчных» логаэдов).
На этом стиховедческий анализ можно было бы и закончить. Но можно пойти дальше и задаться вопросом: а как связана эта ритмическая структура с другими структурами текста, например, с семантической? Ведь не секрет, что у определенной ритмической структуры может быть и определенная функция (например, быть ритмическим «курсивом», сообщать о смене стиля, интонации, темы, точки зрения и пр.). Можно ли в этом стихотворении Брюсова найти некоторое соответствие между ритмом (ритмической структурой) и смыслом (семантической структурой)? Попробуем это сделать.
Главная идея стихотворения В. Брюсова – противопоставление мира природы (как объективной реальности) и мира мечты (как субъективного представления лирического героя-поэта). Мир природы мыслится Брюсовым как временный , преходящий; напротив, мир мечты мыслится как вечный . Они находятся в состоянии конфликта , вражды (ср.: «Немая вражда к лучам красоты»). При этом подразумевается, что красота – атрибут мира мечты, а не мира природы, которому скорее присуще безобразие , хотя и сопряженное с признаком «мощи». «Есть нечто позорное в мощи природы...» – эта строчка утверждает, что природа – некрасива . Мир природы не является вечным (в отличие от идеального и абстрактного мира мечты), ибо он – материален, следовательно – он неизбежно подвергается разрушению, утрачивает свою первоначальную стройность, упорядоченность, гармоничность.
Этому процессу разрушения природы соответствует ритмическая дисгармония 2-го и 3-го стихов каждой строфы. В то время как более строгий по ритмике 4-стопный ямб воплощает вечную красоту и гармонию мира мечты: ритмически он – более короткий, содержит 8 слогов (против 12 в 1-ом стихе строфы или против 10 слогов – в стихах 2-ом и 3-ем); на слух это ощущается как бoльшая строгость, бoльшая упорядоченность последнего стиха по сравнению с предыдущими. Можно сказать и выразительнее: краткая чеканность; показательно, что Брюсов использует 1-ю ритмическую форму 4-стопного ямба, так называемую «полноударную» (без пропуска ударений на сильных местах).
Можно на это возразить: 1-й стих с точки зрения упорядоченности (в стиховом, ритмическом смысле) тоже оказывается упорядоченным , т.е. более строгим. Но это та упорядоченность, которая затем подвергается разрушению (вспомним, что переход от амфибрахия к следующим стихам строфы воспринимается как постепенное разрушение метрико-ритмической структуры амфибрахия, как ритмическая дисгармония, своего рода «ритмический хаос»). В итоге окончательного разрушения ритмической структуры амфибрахия возникает новая ритмическая упорядоченность – новая гармония (ямб).
На уровне смысла этому процессу (собственно ритмическому ) соответствует мысль о том, что разрушение и конечная гибель «мира природы» (ср.: «день конца для вселенной») выявит вечную гармонию (неизменность, нерушимость) «мира мечты».
С известной долей осторожности мы можем заключить, что ритмическая структура стихотворения Брюсова и его семантическая структура (тема, смысл) не автономны, а определенным образом соотносятся. Можно сказать и по-другому: ритмика стихотворения мотивирована (обусловлена) его темой (или – наоборот?).
Нечто похожее можно обнаружить в стихотворении И. Анненского «Вербная неделя» (1907).
ВЕРБНАЯ НЕДЕЛЯ
В. П. Xмара-Барщевскому
В желтый сумрак мертвого апреля,
Попрощавшись с звездною пустыней,
Уплывала Вербная неделя
На последней, на погиблой снежной льдине;
Уплывала в дымаx благовонныx,
В замираньи звонов поxоронныx,
От икон с глубокими глазами
И от Лазарей, забытыx в черной яме.
Стал высоко белый месяц на ущербе,
И за всеx, чья жизнь невозвратима,
Плыли жаркие слезы по вербе
На румяные щеки xерувима (2).
Метрико-ритмическая структура стихотворения такова:
┴ È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
┴ È
┴ È
┴ È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
– È
┴ È
┴ È
┴ È
È
┴ ÈÈ
┴ È
È
È
┴ È
È
┴ È
È
È
┴ È
Пер-Арне Будин, автор содержательной и интересной статьи об этом стихотворении Анненского, обратил внимание и на то, что в конце стихотворения происходит разрушение метрической структуры: 2 последние строчки написаны разноиктным дольником, в то время как большая часть текста написана «правильным» 5-стопным хореем, и только последние стихи 1-й и 2-й строф – 6-стопным хореем (3). Ритмический сбой в 2-х последних стихах – исключительно сильный. Пер-Арне Будин видит в этом корреляцию ритма (метра) и темы стихотворения, которую он понимает так:
«Целый ряд положительных понятий отрицается в стихотворении – но утверждаются силы смерти. Это делается систематически без каких-либо исключений. Мы получаем представление о <…> картине всеобщей власти смерти. <…> «Вербная неделя» – стихотворение о несостоявшемся воскресении и воскрешении» (4).
Иными словами, главная тема довольно пессимистического стихотворения Анненского – разрушение, гибель, смерть, которые делают невозможным будущее воскресение (т. е. новую жизнь). И эта тема абсолютной гибели, разрушения, дисгармонии находит соответствие в ритмической структуре текста: текст в финале тоже разрушается, утрачивает ритмическую упорядоченность. Смыслом предопределяется (диктуется) ритмическая структура стихотворения.
Если исходить из известного в поэтике различения плана выражения (раньше говорили – «форма») и плана содержания (раньше говорили – «содержание»), то в стихотворениях Брюсова и Анненского перед нами – наглядное подтверждение если не пресловутого «единства», то, по крайней мере, взаимной обусловленности «формы» (ритма) и «содержания» (смысла) стихотворения.
- См.: Гаспаров М. Л . «Снова тучи надо мною...”: Методика анализа // Гаспаров М. Л. Избранные труды. Т. II. О стихах. М., 1997. С. 18
- Анненский И . Избранные произведения. Л., 1988. C. 65.
- Будин Пер-Арне . «Звездная пустыня» и «черная яма»: Некоторые наблюдения над стихотворением И. Анненского «Вербная неделя» // Scando-Slavica. 1995. T. 41. C. 107.
- Там же. С. 106.
Примечания
Есть что-то позорное в мощи природы,
Немая вражда к лучам красоты:
Над миром скал проносятся годы,
Но вечен только мир мечты.
Пускай же грозит океан неизменный,
Пусть гордо спят ледяные хребты:
Настанет день конца для вселенной,
И вечен только мир мечты.
Еще стихотворения:
- Учил Менделеев, что необходимо Серьезней на Север взглянуть. — Россия,- сказал он,- не знала б Цусимы, Был если бы Северный путь! Ученый не дожил… Его указанья, Его предсказанья сбылись. Упорны...
- Может, есть такой сумасшедший, что придет на свидание в дождь, может, есть такой сумасшедший… Но не ты — ты не придешь! Я опять пробегаю по лужам, я опять забываю про...
- Есть одно, о чем плачу я горько: Это прошлые дни, Это дни восхитительных оргий И безумной любви. Есть одно, что мне горестно вспомнит!.: Это прошлые дни. Аромат опьяняющих комнат И...
- Много есть у меня Теремов и садов, И раздольных полей, И дремучих лесов. Много есть у меня Деревень и людей, И знакомых бояр, И надежных друзей. Много есть у меня...
- Полна страданий наших чаша, Слились в одно и кровь и пот. Но не угасла сила наша: Она растет, она растет! Кошмарный сон — былые беды, В лучах зари — грядущий...
- Помост его — зеленая равнина; Ковры цветов раскинуты на нем: Здесь снег лилей, тут пурпур розмарина, А там зерно в отливе золотом. От всех сторон над ним сапфирным сводом Наклон...
- Так оно и есть — Словно встарь, словно встарь: Если шел вразрез — На фонарь, на фонарь, Если воровал — Значит, сел, просто сел, Если много знал — Под расстрел,...
- Поэзия — горячий цех, В котором есть огонь для тех, Кто ночью и при свете дня Прожить не может без огня. Пусть слабодушные уйдут, Их обиталище не тут. Пускай покинет...
- Ты ведаешь, что день был шумно-зноен И горный путь — тяжел, Что плакала душа, но дух мой был спокоен, Как в вышине орел. Что вечером я тот же неизменный, Ках...
- И вот достигнута победа, И птицею взмывая, ты Венчаешь подвиг Архимеда И Винчи вещие мечты. Но пусть с решимостью во взоре Летишь ты, новых дней Икар. Тебя не солнце ввергнет...
- Часовые любви на Смоленской стоят. Часовые любви у Никитских не спят. Часовые любви по Петровке идут неизменно… Часовым полагается смена. О, великая вечная армия, где не властны слова и рубли,...
- Я здесь любила все как есть, Не рассказать, не перечесть — Весну любила за весну, А зимушку за белизну, А лето за угрюмый зной, А осень… у нее со мной...
- А что есть Муза? Друг мой милый, порой она – милиционер, тебя резиновой дубиной не убивший, например. Или неодетая девчонка вопящая из «воронка», что любит, любит, любит черта… – Он...
- Много есть людей, что, полюбив, Мудрые, дома себе возводят, Возле их благословенных нив Дети резвые за стадом бродят. А другим — жестокая любовь, Горькие ответы и вопросы, С желчью смешана,...
- Боль свою вы делите с друзьями, Вас сейчас утешить норовят, А его последними словами, Только вы нахмуритесь, бранят. Да и человек ли, в самом деле, Тот, кто вас, придя, околдовал,...
И он взглянул, и ты уснула, и он ушел, и умер день;
И словно руки протянула огнем встревоженная тень.
Слова магических заклятий заветных снов не разорвут,
Ты будешь помнить бред объятий и все, и все мечты минут,
Когда же, властный и прекрасный, к тебе опять вернется он,
То будет только сон неясный, - неясный и ненужный сон!
Она была в трауре с длинной вуалью;
На небе горели в огне облака.
Черты ее нежно дышали печалью;
Небесные тайны качала река.
Но яркое небо - мираж непонятный,
Но думы печали - обманы минут;
А строгие строфы скользят невозвратно,
Скользят и не дышат, - и вечно живут.
Венчальные платья мы сняли,
Сронили к ногам ожерелья
И в царственной Зале Веселья
Смущенной толпою стояли.
Почти обнаженные, все мы
Поднять наши взоры не смели.
И только надменно горели
У нас в волосах диадемы.
Ветви склонялись в мое окно,
Под ветром гнулись, тянулись в окно,
И занавеска, дрожа, томясь,
На белой ленте ко мне рвалась;
Но я смотрел в окно мимо них,
Мой взор погасал в небесах голубых.
Там, где движенья и страсти нет,
Там вечно светит нетленный свет;
О чем мы бредим во сне, сквозь сон,
Тем мир незримо всегда напоен;
Красота и смерть неизменно одно…
А ветви гнутся и рвутся в окно.
МГНОВЕНИЯ
«И снова бредешь ты в толпе неизменной…»
И снова бредешь ты в толпе неизменной,
Исполнен желаний земных.
Мгновения тайны, как тайна, мгновении,
И сердце не вспомнит об них.
Она у окна, утомленно-больная,
Глядит на бледнеющий день;
И ближе, и ближе - ночная, земная,
Всегда сладострастная тень.
Пьяные лица и дымный туман…
В дымке туманной лепечет фонтан.
Отзвуки смеха и грубый вопрос…
Блещут на лилиях отблески рос.
Клонятся красные губы ко мне…
Звезды бесстрастно плывут в вышине.
Сентябрь 1896
ПРОДАЖНАЯ
Едва ли ей было четырнадцать лет -
Так задумчиво гасли линии бюста.
О, как ей не шел пунцовый цвет,
Символ страстного чувства!
Альков задрожал золотой бахромой -
Она задернула длинные кисти.
О да! ей грезился свод голубой
И зеленые листья.
День рассветает, встречая мечту…
В сумраке дня я молитву прочту.
Мутной зарей озарилось окно…
Господи! сердце тебе отдано.
Женская тень на постели бледна…
Нет! я не знаю недавнего сна!
Апрель 1896
«Эту ночь я дышал тишиной…»
Эту ночь я дышал тишиной.
По таинственен был ускользающий сон.
В эту ночь ты мечтала со мной.
Но ласкающий лик был луной озарен.
На заре умерла золотая луна.
На заре ты рассталась со мной.
Ты рассталась, ушла, но жила тишина…
На заре я дышал тишиной.
Апрель 1896
«Стаял снег… земля, каменья…»
Стаял снег… земля, каменья,
Облака и облака…
Где же символ возрожденья,
Детский лепет василька!
Смутно сонный холод дышит
Вместо вешней теплоты,
И душа моя не слышит
Обновляющей мечты.
«Холод ночи; смерзлись лужи…»
Холод ночи; смерзлись лужи;
Белый снег запорошил.
Но в дыханьи злобной стужи
Чую волю вешних сил.
Завтра, завтра солнце встанет,
Побегут в ручьях снега,
И весна с улыбкой взглянет
На бессильного врага!
«Звон отдаленный, пасхальный…»
Звон отдаленный, пасхальный,
Слышу сквозь завесу дней.
Тихо бреду я, печальный,
В мире вечерних теней.
Звон отдаленный, пасхальный,
Ближе, прозрачней, слышней…
Тихо бреду я, печальный,
С горестной думой о Ней.
СКИТАНИЯ
«Мерный шум колес…»
Мерный шум колес,
Поле, ряд берез,
Много мутных грез;
Мчимся, мчимся, мчимся…
Мерный шум и шум,
Свод небес угрюм,
«Месяц бледный, словно облако…»
Месяц бледный, словно облако,
Неподвижный странный лес,
Там далеко шпиль - и около
Золотой, блестящий крест.
Поезд вьется быстро, медленно,
Скрылся лес, и нет креста, -
Но в лазури тайна месяца
Неизменна и чиста.
«Четкие линии гор…»
Четкие линии гор;
Бледно-неверное море…
Гаснет восторженный взор,
Тонет в бессильном просторе.
Создал я в тайных мечтах
Мир идеальной природы. -
Что перед ним этот прах;
Степи, и скалы, и воды!
«О, плачьте, о, плачьте…»
О, плачьте, о, плачьте
До радостных слез!
Высоко на мачте
Мелькает матрос.
За гранью страданий
Есть новые дни.
Над морем в тумане
Сверкнули огни.
Желанья - как воды,
Страданья - маяк…
Плывут пароходы
В таинственный мрак.
Новороссийск
Но в стихе умиленном найдешь
Эту вечна душистую розу.
Утомленный, сонный вечер
Успокоил тишью волны,
И померк далекий глетчер,
Вечно гордый и безмолвный.
Море темное простерто,
Ждет, в томленьи постоянства,
Скоро ль выйдет месяц мертвый
Целовать его пространство.
Пусть же в строфах, пусть в искусстве
Этот миг навеки дышит!
«Есть что-то позорное в мощи природы…»
Есть что-то позорное в мощи природы,
Немая вражда к лучам красоты:
Над миром скал проносятся годы,
Но вечен только мир мечты.
Пускай же грозит океан неизменный,
Пусть гордо спят ледяные хребты:
Настанет день конца для вселенной,
И вечен только мир мечты.
Но в лазури тайна месяца
Неизменна и чиста.
«Четкие линии гор…»
Четкие линии гор;
Бледно-неверное море…
Гаснет восторженный взор,
Тонет в бессильном просторе.
Создал я в тайных мечтах
Мир идеальной природы. -
Что перед ним этот прах;
Степи, и скалы, и воды!
«О, плачьте, о, плачьте…»
О, плачьте, о, плачьте
До радостных слез!
Высоко на мачте
Мелькает матрос.
За гранью страданий
Есть новые дни.
Над морем в тумане
Сверкнули огни.
Желанья - как воды,
Страданья - маяк…
Плывут пароходы
В таинственный мрак.
Новороссийск
ВЕЧЕР
Но в стихе умиленном найдешь
Эту вечна душистую розу.
Утомленный, сонный вечер
Успокоил тишью волны,
И померк далекий глетчер,
Вечно гордый и безмолвный.
Море темное простерто,
Ждет, в томленьи постоянства,
Скоро ль выйдет месяц мертвый
Целовать его пространство.
Пусть же в строфах, пусть в искусстве
Этот миг навеки дышит!
«Есть что-то позорное в мощи природы…»
Есть что-то позорное в мощи природы,
Немая вражда к лучам красоты:
Над миром скал проносятся годы,
Но вечен только мир мечты.
Пускай же грозит океан неизменный,
Пусть гордо спят ледяные хребты:
Настанет день конца для вселенной,
И вечен только мир мечты.
«Спит вагон, мерцает газ…»
Спит вагон, мерцает газ,
Поезд мчит, уносит нас.
Бесконечна даль полей,
Месяц горестный над ней.
С юга, с юга - в мир снегов
Мчится поезд мертвецов.
Смотрит месяц к нам в окно,
Только - мертвым все равно!
СОФИИ С., подарившей мне лепесток розы
Лепесток отцветающей розы -
Не символ ласкательной встречи:
Прекрасны минутные грезы,
Едва прозвучавшие речи.
Отуманены тайной печалью,
Припомнятся эти мгновенья,
Как будто за белой вуалью
Сверкающий взор вдохновенья.
близ Симферополя в вагоне
«Поезд врывается в древние скалы…»
Поезд врывается в древние скалы, -
Слева и справа гранит.
Вот на тропе пешеход запоздалый
Стал, прислонился, глядит.
Вырвались… Склоны, покрытые лесом,
Домики, поле, река,
Старая кирка под черным навесом.
Замок сошел на утес,
Черные сосны, расщелин узоры…
Грохот и хохот колес!
близ Магдебурга
«Мы ехали долго, без цели, куда-то…»
Мы ехали долго, без цели, куда-то,
Куда-то далеко, вперед, без возврата.
Поспешно мелькали кусты,
Вставали березы, поля убегали,
Сурово стучали под нами мосты.
Мы ехали долго. Нам дождь повстречался
И долго в оконные стекла стучался,
Угрюмо пророча печаль…
Но мы ускользнули за области бури,
И к чистой лазури мы ринулись вдаль!
Апрель 1896
НЕНУЖНАЯ ЛЮБОВЬ
«И снова дрожат они, грезы бессильные…»
И снова дрожат они, грезы бессильные,
Бессильные грезы ненужной любви;
Как сестры, как братья, ряды кипарисные
Задумчиво слушают думы мои;
С упреком лаская тростинки росистые,
О будущем горе лепечут ручьи,
А в сердце дрожат невозможные, чистые,
Бессильные грезы ненужной любви.
«Сквозь туман таинственный…»
Юная любовь!
Тихо наклоняется
Призрак надо мной,
Призрак улыбается,
Бледный и земной.
Вот зажглись жемчужные
Звезды в небесах,
И слова ненужные
Снова на устах!
«В лабиринте аллей…»
В лабиринте аллей,
Между скал и развалин,
Я тоскую о ней,
Я блуждаю, печален.
Миг заветный придет…
Сердце странно сожмется,
И она промелькнет,
И она улыбнется.
В полуночи аллей,
До луны и до света,
Я мечтаю о ней,
Я томлюсь от привета.
«Я помню вечер, бледно-скромный…»
Я помню вечер, бледно-скромный,
Цветы усталых георгин,
И детский взор, - он мне напомнил
Глаза египетских богинь.
Нет, я не знаю жизни смутной:
Горят огни, шумит толпа, -
В моих мечтах - Твои минуты:
Твои мемфисские глаза.
«Побледневшие звезды дрожали…»
Побледневшие звезды дрожали,
Трепетала листва тополей,
И, как тихая греза печали,
Ты прошла по заветной аллее.
По аллее прошла ты и скрылась…
Я дождался желанной зари,
И туманная грусть озарилась
Серебристою рифмой Марии.
«Почему я только мальчик…»
Почему я только мальчик,
Бедный мальчик, так влюбленный
В это ласковое море,
В этот берег обновленный!
Почему я только мальчик,
В глубине души таящий
Радость странную, и горе,
И восторг любви томящей!
Почему я только мальчик,
Почему сказать не смею,
Как ее люблю я тайно,
Как в тиши любуюсь ею!
